Оба видели, как приходят и рассыпаются в прах столетия. Месяц, минута, век — какая разница?

Они проводили вместе все ночи, вечерами Ларен пел свои баллады, а Шарра слушала его. Их беседы сокращали сгущающиеся вечерние сумерки, днем они купались в озерах с хрустальной водой, в которой отражались пурпурные лучи солнца, занимались любовью на белом песке и говорили, говорили, говорили...

Но это ничего не изменило — потому что месяц подошел к концу. В последний вечер, в сумерках, они отправились на прогулку в окутанный тенями лес, где Ларен впервые увидел Шарру.

За этот месяц он научился смеяться, но сейчас снова погрустнел. Дорр медленно шел рядом с девушкой, крепко сжимая ее ладонь, и день казался ему серее его серой шелковой рубашки. Наконец они оказались на берегу ручья, Ларен уселся на траву, притянув к себе Шарру. Они сняли обувь и опустили ноги в прохладную мягкую воду. Вечер был на удивление теплым, дул легкий, шаловливый ветерок, издалека доносились жалобные стоны птиц.

— Тебе пора уходить,— сказал Ларен, не выпуская руки Шарры и не поднимая глаз.

— Да,— согласилась она, ощущая печаль в сердце.

— Мне кажется, я забыл все слова,— продолжал он.— Если бы я смог создать для тебя видение... о мире, когда-то пустом и безжизненном, о мире, в котором вдруг появилась ты. В моем королевстве достаточно красоты, чудес и тайн — только их некому увидеть и оценить. Я могу предложить тебе все. чем владею. Да, здесь злые ночи, но ведь людям и раньше приходилось сталкиваться со злом, в других мирах и в другие времена. Я бы любил тебя, Шарра, как сильно я бы тебя любил! И постарался бы сделать счастливой.

— Ларен...— начала девушка, но он посмотрел на нее, заставив замолчать.

— Я мог бы все это тебе предложить, но промолчу. Потому что не имею права. Ты была счастлива с Кайдаром. Только себялюбивый дурак станет просить тебя отказаться от радости лишь для того, чтобы разделить с ним печаль. Кайдар исполнен огня и веселья, а я создан из песен, седого тумана и боли. Я слишком много времени провел в одиночестве, серый цвет занял прочное место в моей душе. Я не хочу, чтобы твоя душа тоже лишилась света. И все же...

Шарра взяла руки Ларена в свои, поднесла к губам и быстро поцеловала. А потом положила голову ему на плечо.

— Пойдем со мной,— предложила она,— Возьмешь меня за руку, когда мы будем проходить врата. А вдруг темная корона сумеет защитить и тебя?

— Я готов сделать все, что ты скажешь. Только не нужно просить меня поверить в невозможное,— Ларен вздохнул.— Тебя ждут бесчисленные миры, Шарра, и я не вижу конца твоему пути. Но уверен лишь в одном — он не здесь. Пожалуй, это к лучшему. Мои воспоминания о любви окутаны дымкой, мне кажется, я помню, какая она... И еще я точно знаю — любовь не вечна. Мы оба бессмертны и не стареем; оставшись вместе, но рано или поздно наскучим друг другу. И тогда на смену любви придет ненависть. Я не хочу.— Он посмотрел на нее и улыбнулся так печально, что у Шарры защемило сердце.— Полагаю, ты любила Кайдара совсем недолго. Кажется, я и в самом деле пытаюсь с тобой хитрить. Только может случиться так, что, отыскав своего Кайдара, ты его потеряешь. Наступит день, любимая, и огонь погаснет, а волшебство умрет вместе с ним. А вдруг тогда ты вспомнишь Ларена Дорра?

Шарра заплакала, и Ларен прижал ее к себе, поцеловал и ласково прошептал:

— Нет.

Она поцеловала его в ответ, и они еще долго сидели, молча обнимая друг друга.

Когда в последних пурпурных лучах появились проблески черного, девушка прервала молчание.

— Я действительно должна уйти. Но мне так трудно тебя оставить, Ларен, поверь, так трудно!

— Я тебе верю,— ответил он.— И мне кажется, люблю именно потому, что ты уходишь. За то, что ты не в силах забыть Кайдара. Ты Шарра, девушка, странствующая между мирами. Я полагаю, Семеро должны тебя бояться гораздо больше, чем они опасались того бога, которым когда-то мог быть я. Будь ты другой, я относился бы к тебе совсем иначе.

— А помнишь, ты как-то сказал, что полюбишь любой голос, который не будет эхом твоего собственного?

— это было давным-давно,— пожав плечами, ответил Ларен.

Прежде чем мир окутал мрак, они оказались за стенами замка, чтобы отобедать вместе в последний раз и провести вместе свою последнюю ночь. Они почти не спали, а перед самым рассветом Ларен снова взял в руки свой инструмент. Впрочем, на сей раз песня была не так хороша, как все предыдущие: бесцельные, дрожащие звуки, посвященные странствиям менестреля по какому-то тусклому, серому миру. Ничего особенного с ним не происходило, Шарра никак не могла понять смысла баллады, которую певец исполнял холодно и без души.

Пообещав встретить ее во дворе, Ларен ушел на рассвете, чтобы переодеться. Когда Шарра спустилась вниз, он уже ждал, снова уверенный в себе и улыбающийся. Он надел белоснежные одежды, и тяжелый плащ развевался на ветру, точно снежный полог. Впрочем, пурпурные лучи солнца расцветили его алыми пятнами.

Шарра подошла к нему и взяла за руку. Она была в костюме из кожи, на поясе висел кинжал, предназначенный для схватки со стражем. Темная корона по-прежнему украшала ее чело.

— Прощай, Ларен,— промолвила она,— Жаль, что я дала тебе так мало.

— Достаточно. Я буду тебя помнить долгие столетия и сменяющиеся солнечные циклы, что ждут меня впереди. Теперь я стану измерять время тобой, любовь моя. И однажды взойдет солнце цвета синего пламени. Я посмотрю на него и скажу: «Вот первое синее солнце после того, как приходила Шарра».

Она кивнула.

— А я даю новое обещание. Когда-нибудь я найду Кайдара. Если я его освобожу, мы за тобой вернемся и направим силу моей короны и огонь Кайдара против мрака Семерых.

Ларен молча пожал плечами.

— Теперь — врата. Ты сказал, что покажешь мне врата.

Он повернулся и махнул рукой в сторону самой низкой башни — в этом закопченном каменном строении Шарра ни разу не была.

— Здесь? — удивилась Шарра,— В замке?

— Здесь,— ответил Дорр.

Они пересекли двор и остановились возле широкой деревянной двери. Ларен вставил в скважину тяжелый металлический ключ и принялся возиться с замком. Девушка в последний раз огляделась по сторонам и почувствовала, как ее душу охватывает печаль. Остальные башни выглядели тусклыми и мертвыми, во дворе царило запустение, а за высокими льдистыми шапками гор раскинулся пустой горизонт. Она вздрогнула, ощутив прикосновение одиночества.

Наконец Ларен открыл дверь, и их взорам предстала стена клубящегося тумана, лишенного цвета, звука и света.

— Ваши врата, госпожа.

Шарра вглядывалась в туман. Каким окажется следующий мир? Она никогда не знала заранее. Быть может, ей повезет и она найдет Кайдара... Рука Ларена легла на ее плечо.

— Ты колеблешься,— негромко проговорил он.

Шарра положила ладонь на рукоять кинжала.

— Страж,— вдруг вспомнила она,— Всегда должен быть страж.— Ее глаза быстро обежали треугольник двора.

Дорр вздохнул.

— Да, всегда. Иные пытаются разорвать тебя на куски, другие стремятся запутать или заставить выбрать не те врата. Кто-то прибегает к помощи оружия, цепей или обмана. А один попробовал остановить тебя любовью. Однако он не произнес ни слова лжи и не спел ни одной фальшивой ноты.

И, безнадежно пожав плечами в последний раз, Ларен нежно .подтолкнул Шарру в сторону врат.

Нашла ли Шарра в конце концов своего возлюбленного с огненными глазами? Или ищет до сих пор? С каким стражем ей придется столкнуться в следующий раз?

И когда она идет в ночи, незнакомка в пустынной стране, сияют ли на небе звезды?

Я не знаю. Быть может, даже Семеро не знают. Да, они мо1ущественны, но не все им подвластно, а число миров так велико, что даже они не могут их сосчитать.

Есть девушка, что странствует между мирами, но ее путь теряется в легендах. Может быть, она умерла, а может быть, и нет. Новости медленно путешествуют от одного мира к другому, и далеко не все из них правдивы.