— Да,— ответила она и рассмеялась. Смех ее был пронзительным и истерическим, и Д’Бранин вспомнил, что она больна.—Да, там, в центре, Кэроли. По крайней мере, оттуда приходят волны. Вот только ты совершенно не прав относительно них. Это вообще не они. Твои легенды были нагромождением лжи! Я бы не удивилась, окажись мы первыми существами, которые увидели волкринов и подошли к ним так близко. Остальные — эти твои чужаки — чувствовали их смутно и издалека, видели в своих снах и видениях кусочек природы волкринов и додумывали остальное, как им нравилось. Корабли и войны, раса вечных скитальцев, все это... все...

— Да? Что ты имеешь в виду, Агата? Ты говоришь совершенно бессмысленно. Я ничего не понимаю.

— Действительно не понимаешь? — Голос ее вдруг стал мягким,— Ты не чувствуешь этого так, как я. Так отчетливо. Как должен чувствовать человек, накачанный эспероном.

— Что ты чувствуешь? Что?

— Это не они, Кэроли. Это оно. Живое и совершенно безмозглое, уверяю тебя.

— Безмозглое? — спросил Д'Бранин,— Нет, ты ошибаешься, не понимаешь того, что чувствуешь. Я могу согласиться, что это одна особь, огромный, великолепный звездный странник, но как он может быть безмозглым? Ты чувствовала его — его разум, его телепатические эманации. Ты, и каждый из чувственников крэев, и все прочие. Может, его мысли для тебя слишком чуждые, чтобы ты могла их правильно прочесть?

— Возможно. Но то, что я читаю, вовсе не такое чужое. Оно просто животное. Его мысли медленны и темны, это скорее не мысли, а импульсы. Холодные и далекие завихрения. Его мозг действительно огромен, можешь в этом не сомневаться, но не служит для формулирования рациональных мыслей.

— Как же так?

— Это двигательная система, Кэроли. Ты ничего не чувствуешь? Не чувствуешь этих волн? А мне кажется, что они вот-вот взорвут мой череп. Ты еще не понял, что толкает этих проклятых волкринов через галактические просторы? И почему они избегают гравитационных полей? Ты еще не знаешь, как они движутся?

— Нет,— ответил Д’Бранин, но, пока он выговаривал это слово, лицо его озарилось светом понимания. Он повернулся и вновь взглянул на волкрина, на приближающегося гиганта, полного движущихся огней, тронутых волнами вуалей, летящего все вперед и вперед сквозь световые годы, световые века и тысячелетия.

Когда он снова взглянул на Агату, губы его произнесли всего одно слово:

— Телекинез.

Она кивнула.

Меланта Йхирл напрягла все силы, чтобы поднять шприц и воткнуть его в вену. Она нажала спуск, послышалось громкое шипение, и содержимое ампулы влилось в ее организм. Меланта легла, чтобы отдохнуть и обдумать ситуацию. Эсперон, эсперон — почему он так важен? Он убил Лесамера, сделав из него жертву собственных, дремавших до поры, способностей, усилил его мощь и его слабость. Пси — все упорно возвращалось к пси.

Внутренняя дверь шлюза внезапно открылась, и сквозь нее прошло безголовое тело.

Оно двигалось резкими неестественными толчками, ни на секунду не отрывая ног от пола, изгибалось и обмякало, почти раздавленное собственной тяжестью. Каждое движение ступней было быстрым и неуклюжим — какая-то сила буквально дергала вперед сначала одну ногу, потом дру1ую. Тело приближалось медленно, руки мертвеца безжизненно свисали вниз. Меланта призвала на помощь все резервы своего организма и поползла вперед, не спуская глаз с кошмарного преследователя.

Мысли кружились в ее голове, ища недостающий элемент картины, решение шахматной задачи и ничего не находя.

Труп двигался быстрее, чем она. Он явно догонял ее.

Меланта попыталась встать. С бьющимся сердцем, постанывая, она поднялась на колени. Потом на одно колено. Попыталась поднять огромный груз, лежащий на ее плечах, словно была спортсменом, выжимающим штангу. Снова и снова повторяла она себе, что является улучшенной моделью и достаточно сильна для такой задачи.

Однако едва только она оперлась на одну ногу, мышцы не выдержали, и Меланта неуклюже повалилась вниз. Удар о пол был как падение с высокого здания. Она услышала громкий треск и почувствовала взрыв боли в руке — той неповрежденной, которой хотела смягчить падение. Боль была страшной, парализующей. Она заморгала, борясь со слезами и почти давясь рвущимся из горла криком.

Тело Лесамера было уже на середине коридора. Меланта заметила, что обе нога у него сломаны — но ему было все равно: его поддерживала сила, гораздо большая, чем та, что содержалась в сухожилиях, костях и мускулах.

— Меланта... я слышал... уже все... Меланта?

— Тихо,— рявкнула она на Ройда. Нельзя было терять дыхание на разговор.

Она использовала все виды самоконтроля, которым когда-либо училась, чтобы преодолеть боль. Бессильно дергала ногами, ботинки царапали пол, ища опоры, потом начала подтягиваться, пользуясь рукой, которая не была сломана, и не обращая внимания на жжение в предплечье.

Тело мертвеца неуклонно приближалось к ней.

Меланта переползла через порог кают-компании, пробравшись под разбитым скутером. Она надеялась, что хоть на какое-то время задержит жуткую погоню. Нечто, называвшееся когда-то Тэйлом Лесамером, было от нее всего в метре.

В темноте кают-компании, где все это началось, силы окончательно покинули ее.

Дрожа, она прижалась к влажному ковру, зная, что не сумеет передвинуться даже на сантиметр.

По другую сторону двери тело замерло неподвижно. Скутер задрожал, а потом со скрежетом начал короткими, резкими рывками отползать назад, освобождая проход.

Пси-способности... Меланта прокляла их и заплакала. Как бы она хотела иметь эту силу, оружие, которое позволило бы ей взорвать оживленный телекинезом труп, освободиться от опасности. Я была улучшена, с отчаянием подумала она, но недостаточно. Родители подарили ей все, что было им доступно, но пси-способности были вне их досягаемости. Гены, которые отвечали за это, были астрономически редкими, рецессивными и...

...и вдруг ее осенило.

— Ройд,— сказала она, вкладывая в слова остатки своей воли. Лицо ее было мокрым от слез,— Рычаг... используй... телекинез... Ройд... передвинь его... телекинезом!

Его ответ был почти неслышим:

— ...не могу... не я... мать... только... она... а я... нет...

— Да, не мать...— с отчаянием сказала она.— Ты всегда говоришь... мать. Забудь о ней... забудь... слушай... это не мать... ты ее клон... те же самые гены... у тебя они тоже есть... сила...

— Нет,— ответил он.— Никогда... должен быть... тот же самый пол...

— Неправда! Ты должен. Я знаю... я с Прометея. Ройд... не говори... прометейцу... о генах... передвинь его!

Скутер прыгнул почти на полметра и повалился на бок.

Дорога в кают-компанию была свободна.

Тело Лесамера снова двинулось вперед.

— ...пытаюсь,— сказал Ройд.— Нет... не могу!

— Она тебя вылечила,— с горечью сказала Меланта.— Успешней... чем ее... лечили... перед рождением... но это просто... подавлено... ты можешь!

— Я... не... знаю... как...

Труп подошел к ней, остановился. Бледные руки задрожали, подпрыгнули вверх. Длинные накрашенные ногти, кривые... Они потянулись к ней.

Меланта выругалась.

— Ройд!

— Про... сти...

Она плакала, дрожала и бессильно сжимала кулаки...

А потом вдруг гравитация исчезла. Где-то далеко раздался крик Ройда, а затем наступила тишина.

— Вспышки света становятся чаще,—диктовал Кэроли Д’Бранин,— а может, это только кажется, потому что я теперь ближе и могу их лучше видеть. Это вспышки синего и темно-фиолетового цвета, короткие и быстро гаснущие. Между нитями паутины. Думаю, это что-то вроде силового поля, а вспышки — частицы водорода, разреженной материи межзвездных пространств. Они касаются поля и на секунду вспыхивают видимым светом. Преобразование материи в энергию, по-моему, это именно оно. Мой волкрин кормится. Он заполняет уже половину вселенной и продолжает приближаться. Нам не удастся уйти. Агата покинула меня, она затихла, и кровь забрызгала ее шлем изнутри. Я почти вижу темное ядро, почти вижу. Странное дело, там, в центре, есть лицо, маленькое, крысоподобное, без губ, носа или глаз, но в некотором смысле это лицо, и оно смотрит на меня. Вуали движутся так пленительно! Вокруг нас повисает паутина.