Трейджер рассмеялся.

— Ты слишком большое внимание уделяешь логике, Дон. Нужно больше чувствовать. Послушай, когда ты в следующий раз попадешь в Гидион, сходи на гладиаторские бои и посмотри. Это отвратительно! Трупы, спотыкаясь, бродят по арене с топорами и мечами и рубят друг друга на куски. Настоящая бойня. А зрители — как они радостно кричат после каждого удара! И смеются. Они смеются, Дон! Нет.— Он решительно покачал головой.— Нет.

Но у Донелли еще оставались аргументы в запасе.

— Но почему нет? Я не понимаю, Грэг. У тебя получится, ты будешь лучшим среди них. Я же видел, как ты работаешь со своей командой.

Трейджер бросил на Донелли быстрый взгляд, юноша спокойно ждал ответа. В памяти всплыли слова Джози: «Откройся, будь открытым». Но нет уже того Трейджера, который одиноко жил на Скрэкки. Он возмужал и изменился.

— Там была девушка,— медленно, взвешивая каждое слово, проговорил он, открываясь.— На Скрэкки осталась девушка, которую я любил. Но у нас ничего не вышло. Вот почему я здесь. Я ищу нечто лучшее. Но мои прежние чувства со мной.— Он немного помолчал, стараясь поточнее выразить свою мысль.— Эта девушка, Джози, я хотел, чтобы она меня любила. Ну, ты понимаешь,— Как тяжело быть откровенным, говорить о своих чувствах! — Мечтал, чтобы она меня обожала и все такое. Ну а теперь, да, конечно, я бы неплохо управился с трупами на арене. Но Джози никогда бы не полюбила человека такой профессии. Конечно, она для меня потеряна, но все же... я ищу такого человека, который не сможет быть со мной, если я стану дрессировщиком гладиаторов.— Он резко поднялся на ноги.— Не знаю. Вот что для меня важно — Джози или девушка, похожая на нее. Надеюсь, что скоро и встречу ее.

Залитый лунным светом, Донелли молча сидел и жевал нижнюю губу, не глядя на Трейджера. Неожиданно выяснилось, что его логика не помогает. А Трейджер отправился бродить по лесу — ведь здесь не было бесконечных коридоров.

У них получилась сплоченная группа; три дрессировщика, лесник, тринадцать трупов. Каждый день они отодвигали границу леса, и впереди всех двигался Трейджер. Против дикой природы Веидалии, против черного шиповника и жестких, усеянных железными шипами веток серых деревьев, против густых зарослей враждебного леса он бросал свои бульдозеры. Шесть из них управлялись руками трупов, а седьмой он вел сам. Перед сверкающими клинками и лазерными резаками стена леса каждый день отступала. За ними шел Донелли, управлявший тремя огромными лесопильными агрегатами, которые превращали поваленные деревья в пиломатериалы для

Гидиона и других городов Вендалии. Далее следовал Стивенс, третий дрессировщик, руководивший огнеметом, который сжигал пни и расплавлял камни,— после него фермеры могли заняться земледелием. Управлял процессом лесник.

Чистая, напряженная работа, предъявлявшая жесткие требования ко всем,— Трейджеру она с каждым днем нравилась все больше. Он превратился в стройного, мускулистого молодого человека; черты загорелого лица стали жестче, жаркое и яркое солнце Вендалии оставило на нем свой след. Трупы были естественным продолжением его тела, он управлял ими с поразительной легкостью. С такой же уверенностью обычный человек двигает рукой или ногой. Иногда контроль становился таким сильным, отдача такой отчетливой и определенной, что Трейджеру казалось, что он вовсе не дрессировщик, работающий с командой, а человек с семью телами. Семь сильных тел, оседлавших знойный лесной ветер.

Но и вечера, когда работа заканчивалась, доставляли ему удовольствие. Юноша сумел обрести внутреннее спокойствие, он ощущал общность с новым миром, недоступную ему на Скрэкки. Лесники Вендалии, которые приезжали из Гидиона, сменяя друг друга, были достойными во всех отношениях и дружелюбными людьми. Вот, например, Стивенс, здоровенный крепыш,— он постоянно шутил, редко заговаривая на серьезные темы. Трейджер считал его забавным. А с Донелли, стеснительным юношей, таким спокойным, склонным к философствованию, они по-настоящему подружились. Донелли умел слушать и сопереживать, а новый Трейджер оказался прекрасным рассказчиком. Когда речь заходила о Джози, в глазах юноши мелькала зависть. Трейджеру порой казалось, что Донелли — это он сам прежний, еще не встретивший свою любовь и не умеющий находить нужные слова.

Однако проходили дни и недели, и Донелли стал говорить больше и увереннее. Пришел черед Трейджера слушать и разделять боль друга. И он понимал, что так правильно. Каждый вечер, глядя в тлеющие угольки костра, они рассказывали друг другу свои сны. И плели ковер надежды, наполненный обещаниями и ложью.

А потом наступала ночь, которая, как и прежде, была худшим временем.

После того как все разговоры заканчивались и Донелли отправлялся спать, в одинокую палатку Трейджера приходила Джози. Тысячу ночей он лежал, закинув руки за голову, глядя в пластиковый потолок, и вновь переживал ту ночь, когда признался ей в любви. Тысячу раз он касался ее щеки и смотрел, как она отворачивается от него.

Он думал о ней, сражался с видениями и терпел поражение. Тогда, потеряв покой, он вставал и выходил из палатки, отправляясь на долгие одинокие прогулки. Да, девушка немало дала ему, но очень многое отняла. Трейджер лишился своей прежней апатии , разучился не думать, больше не умел блокировать боль. На Скрэкки он редко ходил по коридорам; ночной лес видел юношу гораздо чаще.

Трейджер проходил по расчищенному участку и углублялся во мглу леса, отодвигая в сторону низко свисающие ветви, спотыкаясь о корни; он шел до тех пор, пока не находил воду. Тогда юноша садился на землю возле подернутого ряской озера или журчащего ручья, быстро несущего свои воды в свете луны. Он принимался бросать камни в воду, сильно и точно швыряя их вдоль поверхности, чтобы услышать далекий всплеск.

Так Трейджер сидел долгими часами, бросая камни и размышляя, пока ему не удавалось себя убедить, что солнце скоро взойдет.

Гидион — сердце Всндалии. Огромные башни из черного и серебристого металла, парящие воздушные скульптуры, сияющие в солнечном свете и испускающие мягкое мерцание по ночам, суматоха и шум громадных космических портов, где грузовые корабли приземлялись и взлетали, опираясь на огненные шлейфы, бесконечные магазины с гладкими тротуарами.

Город трупов. Мясной рынок.

Грузовые корабли привозили преступников, отщепенцев и смутьянов из других миров, этих людей купили за твердую валюту Венд ал и и (ходили темные слухи о туристических лайнерах, таинственно исчезающих без всякого слсда). Устремившиеся в небеса башни госпиталей и складов трупов, где умирали мужчины и женщины и где рождались зомби. А вдоль тротуаров располагались ряды лавок продавцов трупов и мясные фабрики.

Мясные фабрики Вендалии славились на многих мирах. Красота трупов гарантировалась.

Трейджер сидел напротив одной из таких фабрик под зонтиком открытого кафе. Он потягивал горьковато-сладкое вино, думал о том, как быстро заканчивается его отпуск, и пытался не глазеть на противоположную сторону улицы. Вино теплом растекалось по языку, в глазах застыла тревога.

По улице двигались незнакомцы. Загорелые дрессировщики трупов с Вендалии, Скрэкки и Слэгга; низенькие и толстые торговцы, любопытные туристы с Чистых миров вроде Старой Земли и Зефира и дюжины загадочных людей, чьи имена, род занятий и проблемы останутся для Трейджера тайной. Он сидел, пил вино и чувствовал себя совершенно отрезанным от других людей. Он не мог их коснуться, не знал, как к ним подойти, как завязать разговор. Конечно, он мог встать, выйти на середину улицу и схватить кого-нибудь из них, но незнакомец вырвется и убежит. Так всегда проходит его отпуск: он болтается по барам Гидиона, пытается завязать тысячи знакомств, но ничего не получается.

Вино закончилось. Трейджер тупо посмотрел в свой стакан, повертел его в руках и заморгал. Потом резко поднялся на ноги и расплатился. Его руки слегка дрожали.